же, в таких условиях можно и подождать. Я снова подошел к пищевому блоку, заказал терпкий напиток, больше всего из присутствующих в этой модели напоминающий кофе под несколько непривычным для моего уха названием «Тасай», и уселся в ожидании на угловой диван. Потягивая густую темную синюю жидкость из прозрачной кружки через трубочку.

Дверь отъехала в сторону, на пороге появился Тогот. Вопреки обыкновению, он снова улыбался, смотря на меня, руки его больше не дрожали, да и выглядел он просто прекрасно, если не сказать, что помолодевши.

— Все-таки ты везучий сукин сын! — бросил он в мою сторону, направляясь к пищемату — Уму непостижимо! Ты избежал ловушки аварцев, совершил слепой прыжок и умудрился при этом не раздолбать к… — Тут он выдал заковыристое ругательство, смысл которого я понял, но вот содержимое воспринять не удалось. — …контур варппривода. И все за один день. Потрясающе!

Тер плюхнулся рядом со мной, поставил на столик поднос с закрытыми тарелками, обернулся ко мне и, не глядя пододвигая к себе блюда, с серьезным видом поинтересовался:

— Как ты это делаешь?

Я чуть не подавился: так серьезно это звучало! Он, что в дурачка тут со мной играть собрался!? Не понимает, что это была чистейшей воды случайность, не более? Впрочем, сделав нарочито серьезное лицо и лениво потягивая тасай, сообщил излишне ободренному товарищу:

— Повторяющаяся случайность, это, скорее, похоже на закономерность, — при этом широко улыбнулся, как мне казалось, удачной шутке.

Видимо, выражение моего лица ему ни о чем не сказало, и Тогот, воодушевленно жуя какой-то то ли бамбук, то ли еще что, продолжил:

— Я тебе сейчас объясню, если ты по какой-то причине забыл или не знаешь, чем опасны слепые прыжки между системами, закономерный ты наш! Про малые, внутрисистемные я и не говорю — там все совсем сложно. Но вот между системами… Тут, как правило, происходит неконтролируемое выделение энергии, которое контур сбросить не может, и вся система идет в разнос, происходит спонтанный, частичный выход из варпа в результате чего, — Тогот зачавкал, пережевывая очередную порцию своих непонятных растений. — Ну, ты знаешь, структура чего-либо, чаще всего топлива, расщепляется, нарушаются структурные связи и, как следствие, происходит полное разрушение ядра. А далее — банальный ядерный взрыв!

Тер прервался на то, чтобы запить еду жидкостью ярко-оранжевого цвета. Что удивительно, потому что он, судя по всему, пива себе не взял. А это странно и выдает его подлинное эмоциональное состояние, только не знаю — какое, но судя по манере разговора — приподнятое. Надеюсь.

— Я только что закончил просматривать статистику с реактора, и скажу тебе знаешь что?

— Ну, давай, старина, удиви меня.

Подначил его: он что ее, в медкапсуле просматривал? А сам поднялся за добавкой. Не то чтобы я сильно хотел, но слушать, прихлебывая обжигающий напиток, намного приятнее и, что немаловажно, уютнее, чем без него.

— Ты, — он неожиданно подскочил и постукал мне пальцем по голове так, что я чуть кружку не выронил! — В момент перехода именно ты каким-то образом контролировал подачу энергии на контур. Понял? И периодически отсекал подачу, когда контур начинал идти в разнос. Ты делал работу искина, с той лишь разницей, что он делает это согласно заранее проведенному расчету, а ты, Фил, делал это в самом процессе, ориентируясь по ситуации. И меня теперь интересует: как?

Я засмеялся, не поверив ни единому его слову. Так не бывает. Никто не может контролировать энергию в момент перехода, он длится всего мгновение и сделать в это время ничего нельзя, поэтому и искин считает потребную нагрузку, исходя из точных данных заранее, и когда инициирует момент перехода, подает или наоборот усекает ее от контура. Все, весь принцип, если быть кратким. По-другому — никак, иначе проблемы слепого перехода просто не было бы. Ржал бы, наверное, и дальше, если бы Тогот довольно ухмыляясь, не сбросил мне отчет искина и диаграмму работы реактора во время перехода. Вот тогда я заткнулся, потому что просмотрев их, понял что старина Тер абсолютно прав! Не могу сказать, что там было какое-то осознанное вмешательство, но определенная корректировка была, и исходила она именно от меня!

— Черт, Тер, я даже не знаю, что и сказать. Наверное, сыграло роль слишком тесное, э-э… Нет, слишком полное ощущение корабля, что ли. Больше на ум ничего не приходит, — растерянно проговорил я, задумчиво потягивая из трубочки напиток.

Неожиданно Тогот расхохотался, утер рот рукавом куртки скафандра, и ободряюще хлопнул меня ладонью по плечу:

— Да расслабься ты! Такое очень редко, но бывает. И ничего нового ты не сотворил. Вот только ты уникум: смог повторить этот фокус два раза. И я тебя прошу, — тут его взгляд стал серьезен. — Пока, или если, мы с этим не разберемся… Не делай это в третий раз, не порти статистику. Очень тебя прошу, хорошо?

Я поспешно кивнул, соглашаясь с правотой его аргументов.

— Вот и славно. А теперь — на, — он протянул мне второй бокал, все это время стоявший без дела у него на подносе. — Выпей.

Я понюхал плескавшуюся в нем оранжевую жидкость, и, помимо воли, снова улыбнулся. Пристрастия Тогота стабильны, как мир. В бокале плескался чистый спирт, подкрашенный экстрактом из нелюбимой мною хибхи.

И еще: я наконец понял, почему мой первый искин, еще там, на Макаве, сошел с ума…

В системе, оказавшейся ничем не примечательной и расположенной на довольно большом удалении от ОПЦ, мы дрейфовали около недели. За это время сенсоры так и не обнаружили ничего подозрительно, а ремонтные комплексы привели во вменяемое состояние корпус, переставляя сегменты брони с наиболее целых участков на наиболее пострадавшие. Тогот, наконец, закончил калибровку бортовых систем и в особенности — основного реактора и гиперпривода. И сейчас, уйдя с головой в отчеты, пытался выяснить, как же мне все-таки удалось контролировать подачу энергии в момент перехода? И чем дольше изучал, тем сильнее уверялся, что это — стечение обстоятельств, случайность, приправленная чуточку моим везением, главную роль в которой сыграло наличие у Скифа на момент перехода достаточной для него скорости.

Я, как и обычно, нес вахты, проводя в рубке основную часть времени и развлекая себя в основном изучением оставшихся баз, в обычном, без какого-либо разгона, режиме. Иногда разговорами